О задачах Минпромторга, схемах получения субсидий, вреде и потенциале госкомпаний — в блиц-интервью нового министра промышленности
Свердловский минпром всегда считался одним из самых немобильных в структуре правительства. Регулирование взаимоотношений с промышленниками в промышленном регионе — это специфическая компетенция, для которой найти функционера не удавалось более девяти месяцев. Тем неожиданное стал выбор губернатора, согласившегося с компромиссным решением союза промышленников. В интервью «URA.Ru» молодой министр объяснил, почему он не «чужой человек губернатору», как регион будет выживать в кризис и что будет с гособоронзаказом.
Андрей Мисюра — самый молодой министр свердловского правительства. Говорит, что свободного времени, несмотря на то, что рабочий день начинает в 7.30, не имеет совсем. Поэтому соглашается на блиц-интервью перед заседанием правительства. Делегат промышленного лобби региона свой кабинет еще не обжил — то ли потому что не проводит в нем много времени, то ли потому что не относится к людям, которые торопятся принести в офис горшки с фикусами и карандаши с надписью «заточен на результат».
— Кто предложил вашу фамилию губернатору?
— Я не посторонний губернатору человек. У нас есть Совет главных конструкторов, которым я занимался с 2009 года. Председателем его был Шалимов [Леонид гендиректор НПО автоматики — прим. ред.], а я всю оргработу вел, занимался взаимодействием с органами власти.
— Но есть кто-то конкретный? Внутри Свердловского областного союза промышленников и предпринимателей?
— Спросите у общественности.
— Комитет СОСПП рекомендовал до 1 декабря утвердить обновленную минпромом подпрограмму по импортозамещению. В списке приоритетов анализ импортной продукции и ее характеристик для разработки стандартов и техусловий по импортозамещению. Что это за обновления? Речь идет о перечне продукции, производство которой будет налажено в регионе?
— Это будет только одно из мероприятий, которые будут проводиться в регионе. Мы идем системным путем и не собираемся закрывать внезапно появившиеся дыры… Которых особо и не появилось. Вы же понимаете, что импортозамещение для предприятий, в том числе ОПК — это постоянная работа в течение десяти лет в рамках промышленной безопасности. То, что у нас произошло в начале года — не было неожиданностью. И на нашем гособоронзаказе это никак не отразится.
Что касается предприятий гражданского комплекса, то эта проблема их тоже не сильно коснулась. Они брали компоненты на Украине не потому, что только там их производят. А потому что это было выгодно.
— Но есть позиции, которые производили только там?
— Нет. Поймите, можно производить хоть что и хоть где. Если будет понятно, какие объемы востребованы, как затраты на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы компенсируются потом в цене продукции. Это рынок. Мы подходим к импортозамещению системно, определяя те отрасли, по которым есть компетенции в регионе. Я не предлагаю развивать те направления, которые популярны в федеральной повестке, но у которых компетенций в регионе нет.
— О каких направлениях идет речь?
— Я не хочу озвучивать эти вещи. Потому что мы должны согласовать их внутри правительства. Чтобы не было разногласий внутри органов власти. Но есть такие отрасли, которые лично у меня, как у эксперта, вышедшего из промышленности, вызывают сомнение…
— Поэтому я и спрашиваю у вас, как у человека, который пришел в систему из производства: у власти и промышленников может быть разное видение решения этой проблемы?
— Я думаю, что это видение поправится. С обоих сторон.
— Что еще необходимо сделать минпрому? Вы говорили уже, что необходимо снижать барьеры…
— У меня две простые задачи, которые преследуют единственную цель: сделать так, чтобы ВРП рос. Решается это двумя путями. Первое — создаем программу импортозамещения и используем ее, чтобы поддержать наши предприятия в части их продвижения. Чтобы они увеличили сбыт своей продукции внутри региона, в госкорпорациях, естественных монополиях. В том числе, смотрим варианты таможенного союза и стран БРИКС. То есть территории, где политическая составляющая положительная для нас.
Второе — программа «Уральская инженерная школа». Преследуем цель создания высокопроизводительных рабочих мест. Но не так, как это понимается сегодня Росстатом, когда берется средняя зарплата в регионе, и все, что выше — считается высокопроизводительным рабочим местом. Конечно, мы будет отчитываться таким образом, потому что это — федеральный показатель, который нам дают. Но по логике, речь идет о производительности труда на одного человека. У нас есть такие предприятия, как «Уральский турбинный завод», где выработка на одного человека 100 тыс. евро. Представляете, какое предприятие? Это европейский уровень.
— У нас много таких?
— Есть такие предприятия. В частности, те, кто занимается железнодорожным машиностроением. В оборонке тоже очень высок показатель. И «Уральская инженерная школа» — это создание именно таких рабочих мест.
— Губернатор докладывал об этой программе президенту. Не просто потому, что она у нас есть. Нам нужна какая-то помощь федерации?
— Конечно нужна. Я уже говорил, что нет смысла заниматься этим, если мы не привлечем туда промышленные предприятия. Со стороны директорского корпуса интерес есть. Какая поддержка нам нужна из федерации? Эту тему можем реализовывать только в рамках частно-государственного партнерства.
Есть образовательная часть — ранняя профориентация детей, среднее профессиональное образование (за это направление отвечает минобр области) — которую мы из бюджета можем финансировать. А есть высшее образование, которое находится в федеральном ведении. Вузы подчиняются Министерству образования РФ, а отдельные — и отраслевым министерствам.
Предприятия, которые на территории присутствуют, имеют федеральное подчинение. В том числе, Минпромторгу. Мы хотим, чтобы было дано поручение госкорпорациям, чтобы в рамках их инвестиционных программ в регионах были предусмотрены затраты на приобретение оборудования, которое будет использоваться не для производства, а в учебных и научно-исследовательских целях.
— Какие-то конкретные госкорпорации имеете в виду? Структуры Ростеха?
— Да все. Это и энергетические компании, железная дорога, естественные монополии.
— Недавно у вас состоялась встреча с министром промышленности и торговли РФ Денисом Мантуровым. Вы об этом говорили? Что за идея комплексной поддержки промышленных предприятий региона в рамках существующих подпрограмм на федеральном и областном уровне?
— С Мантуровым мы говорили об импортозамещении. Минпромторг сегодня выделяет субсидии и является субъектом инвестиционной деятельности. Он один на столько регионов в стране. Мы понимаем, что им очень тяжело работать. Поэтому последние несколько месяцев там был создан Департамент по промышленной политике, работа которого состоит в курировании органов исполнительной власти по профилю в регионах. Когда меня согласовывали на должность — а меня Мантуров согласовывал — я говорил «раз уж согласуете министров регионов по промышленному профилю, передайте нам часть своих полномочий». Мы свои предприятия лучше знаем. И мы готовы помогать им участвовать в федеральных программах. Мы можем даже выступать как главный распорядитель бюджетных средств.
У нас не многие предприятия участвуют в федеральных программах по двум причинам: во-первых, они не всегда отслеживают новые программы, которые объявляет Минпромторг. А во-вторых, не всегда можно успеть в сроки, которые даются для подачи заявок. Например, сейчас объявлен конкурс на субсидии для компенсации процентных ставок по кредитам на предоставление инвестиционных проектов. Объявлен 17 октября, заявки — до 29 октября. Представляете, 12 дней?! Там только справки из налоговой неделю надо ждать… Естественно, никто не будет участвовать. Схема такая, если ты хочешь участвовать, ты должен заранее знать, что конкурс будет объявлен, и какой перечень документов нужен.
— Они готовы на это сотрудничество?
— Я пока подробности не расскажу. Второй момент. У нас на уровне региона есть такая же компенсация. Требования к ее получению на региональном уровне должны соответствовать федеральным. Чтобы, условно говоря, предприятие, которое заявлялось в нашу программу, региональную, а мы его дальше уже заявляли на федеральном уровне.
— А на региональном уровне у нас выбирается эта субсидия? Сколько на следующий год в проекте бюджета закладывается, знаете?
— Да, выбирается. Очень много претендентов. И это, кстати, очень хороший механизм — субсидия на компенсацию ставок по кредитам. Гораздо лучше, чем субсидии на модернизацию, от которых мы будем отказываться.
— Совсем? Потому что под модернизацией предприятие пытается компенсировать любые затраты?
— Конечно. Непонятно, куда деньги тратиться будут. Представляете, оно тратит 100 млн рублей, предъявляет затраты, мы им компенсируем 50%. Они вольны потратить их, как хотят. Могут в «оборотку». Могут на бонусы пустить для топ-менеджеров. Почему налогоплательщики Свердловской области должны за это платить? А компенсация кредитных ставок — это интересная тема, потому что предприятие привлекает в регион большой поток банковских денег.
— Когда регион откажется от субсидии на модернизацию?
— Со следующего года ее не будет.
— А какие субсидии будут сохраняться, что закладывается в проект бюджета на следующий год?
— Будет два типа поддержки — компенсация ставок на кредиты и на НИОКР, в том числе по нанотехнологиям и внедрению в производство. Сейчас мы готовим еще два перспективных инструмента — компенсация части затрат на проведение сертификации, потому что без нее ни малое, ни среднее предприятие (а бывают такие малые производственные предприятия с оборотом под 400 млн рублей) не могут развиваться. И не выйдут ни на одну крупную корпорацию. А это единственный перспективный рынок сегодня в России, который государство может регулировать.
И второй перспективный финансовый инструмент мы сейчас смотрим. Это очень сложный вопрос. Но Мантуров, когда мы разговаривали, попросил на эту тему подумать. Это компенсация процентных ставок, взятых на пополнение оборотных средств. У нас сегодня одна из причин отсутствия роста в машиностроении — у предприятий нет оборотных средств. Это связано с отсрочкой платежей, что приводит к кассовыми разрывам. Условно, если я поставил продукцию в «Газпром», то деньги я получу через 45 дней после отгрузки продукции. А если у меня длительный цикл производства, например, полгода — где я должен брать деньги? А контрагенты не готовы ждать. «Газпром» большой — с ним договариваться бесполезно. Есть примеры, когда у предприятий объемы падают в два раза — с трех миллиардов до полутора из-за того, что они могут только 50% от своих заказов обслуживать. Это большая проблема.
— А не проще менять систему оплаты, добиваясь перехода на авансовые платежи либо по факту поставки?
— Вы готовы с Миллером на эту тему разговаривать?
— Москва имеет возможность разговаривать с ним. Непонятно, почему Минпромторг выбирает такой способ решения проблемы. Заходя с другой стороны.
— Москву надо в этом убедить. Это проблема не только «Газпрома». Есть еще «Россети», «Роснефть»… Там еще хуже — бывает отсрочка 90 дней. Получается, что крупные компании кредитуются за счет поставщиков. Фактически, за счет малого и среднего бизнеса.
